Хорошая Новость!

Джордж Херберт

В этом году, разбирая кипу рождественских открыток, я вдруг заметил, как оброс символами этот праздник. Чаще всего на открытках пейзажи: заснеженные город­ки Новой Англии, на переднем плане обычно лошади­ная упряжка. Во множестве встречаются звери: не толь­ко традиционные олени, но и бурундуки, еноты и оча­ровательные мышата. А на одной открытке мне попался громадный лев, нежно прижимающий к груди ягненка. В последнее время в моде снова ангелы. Без них те­перь никуда. Правда, рисуют их почему-то робкими су ществами — таким ни к чему говорить человеку: «Не бойся!». Открытки с библейскими сюжетами (таких ма­ло) представляют в основном Святое Семейство. Тут с первого взгляда становится ясно: эти люди не такие, как мы с вами. От них веет покоем и безмятежностью. Над головами наподобие корон сверкают золотые нимбы.

Разворачиваешь эти открытки и видишь невероятно теплые слова: «любовь», «радость», «счастье», «дружба». Мне кажется, очень хорошо, что этот праздник для нас стал семейным. И все же, когда я читаю евангельскую историю о том, самом первом Рождестве, я слышу со­всем иные мелодии, и светлые образы куда-то уходят.

Мне запомнилось, как в одной телепередаче женщи­на-христианка спорила со своим мужем-евреем по по­воду праздников.

—   Надоел ты мне со своей Ханукой, - говорила она. — Какой это праздник? Ты что, правда веришь, что кучка иудеев выстояла против целой армии, потому что у них в светильнике не иссякало масло?

Тут ее муж взорвался:

—   А твоя история с Рождеством разве похожа на правду? Ангел явился девочке-подростку, она непонят­но как забеременела, отправилась в Вифлеем и там но­чью в сарае родила ребенка, который оказался Спаси­телем мира!

Подобное недоверие мы видим и в Евангелиях. Ма­рия и Иосиф сталкиваются с насмешками и презрени­ем соседей и родственников, которые думают, как этот мужчина («Разве это похоже на правду?»).

Даже те, кто верит в происшедшее, ждут больших бед: старик Захария молится за спасение «от врагов на­ших и от руки всех ненавидящих нас» (Луки 1:71), Симеон предупреждает Марию: «Тебе Самой оружие пройдет душу» (Луки 2:35), Мария произносит благодарственный гимн, где говорит о свергнутых с престо­лов правителях и поверженных гордецах.

Что бы там ни рисовали на открытках, Рождество вовсе не превратило наш мир в царство любви. Навер­ное, именно это я чувствую, когда вокруг гремит празд­ник, а я откладываю в сторону разноцветные открытки и беру Евангелие.

Художники, не скупясь на золотую краску, рисуют Свя­тое Семейство. Благовещение изображают обычно так: Мария умиротворенно, с радостью слушает ангела. Од­нако Лука эту историю рассказывает иначе. Выслушав ангела, Мария «смутилась от слов его». Ангел говорит ейо Сыне Всевышнего, Царству Которого не будет конца, а девушка задает ему совсем земной вопрос: «Как это будет, когда я мужа не знаю?»

Однажды в церкви в Чикаго мы слушали исповедь молодой незамужней женщины по имени Синтия. Набравшись храбрости, она покаялась в грехе, о кото­ром мы все и так уже знали: каждое воскресенье ее сы­нишка-непоседа носился по церкви. Синтия растила его в одиночку, отец ребенка бросил девушку еще бере­менной. Она не была большой грешницей, просто под­далась страстному порыву. Но грех ее не остался тай­ным, и результат этого порыва было не скрыть, как не­возможно было скрыть выпирающий живот. А потом родился ребенок, который навсегда изменил ее жизнь. И разве удивительно, что юная Мария так испугалась: вот что ждало ее, только без страстного порыва.

Каждый год в Соединенных Штатах около миллиона несовершеннолетних девочек беременеют без мужа. В первом веке нашей эры на это смотрели гораздо стро­же, чем теперь, так что весть, которую принес ангел, с этой точки зрения, не была особенно доброй. Ведь по закону забеременевшую вне брака женщину обвиняли в прелюбодеянии и забивали камнями.

У Матфея мы читаем, что Иосиф, узнав о беремен­ности своей нареченной, великодушно решает не под­нимать скандала и отпустить ее. Однако ангел рассеи­вает его сомнения. Лука рассказывает нам, как Мария спешит к единственному человеку, который, наверное, способен ее понять, — своей родственнице Елизавете. Немолодая уже Елизавета чудом забеременела, и весть о беременности ей также принес ангел. Елизавета пове­рила Марии и радуется вместе с ней. И все же в положе­нии этих двух женщин есть существенная разница: вся округа поздравляет Елизавету, а Марии приходится скрывать чудо, как позор.

Вскоре на свет в окружении мамок и нянек появился Иоанн Креститель. Родственники и соседи ликуют. Звучат гимны, ведь родился мальчик. А через шесть ме­сяцев разрешилась от бремени Мария. Иисус родился вдали от дома, и не было рядом ни заботливых повитух, ни многочисленных родственников. Шла перепись на­селения. Однако Иосиф мог бы отправиться в Вифлеем один, этого было достаточно. Так для чего же он взял с собой беременную жену? Не потому ли, что не хотел оставлять ее дома одну среди шепчущихся соседей?

К.С. Льюис так писал о божественном замысле: «А потом это становится все меньше и меньше, пока в конце концов не превращается в точку, крошечную, как острие копья, — еврейская девушка на молитве». Когда я читаю историю Рождества, я трепещу при мысли, что судьбы мира зависели от деревенских юно­ши и девушки. Сколько раз вспоминала Мария слова ангела, чувствуя, как Сын Божий толкается внутри. А Иосиф сколько всего передумал за эти месяцы под шепоток соседей, которые уж, конечно, заметили, как округлилась его невеста: «Это и правда был ангел? А может, просто сон?»

Мы ничего не знаем о дедушке и бабушке Иисуса. Как они восприняли эту беременность? В современ­ных семьях такие вести обычно вызывают взрыв гнева, за ним следует холодное молчание. Лед тает лишь тог­да, когда на свет появляется младенец с блестящими глазенками. Тогда было так же? А может, дедушка с ба­бушкой предложили взять ребенка к себе в дом на вос­питание?

Тягостные объяснения, боязнь позора — Сын Божий появился на свет при самых унизительных обстоятель­ствах. Уж в фаворитизме Господа никак не обвинишь. Поразительно вот что: став человеком, Он играет по пра­вилам, суровым правилам — люди в маленьких городках жестоки к мальчикам с сомнительной родословной.

В наши дни, когда любой центр планирования семьи предложит вам простой способ исправить «ошибку» и спасти доброе имя, по словам Малькольма Магериджа, «сомнительно, что Христу вообще дали бы родиться. Девушку, которая забеременела при странных обстоя­тельствах неизвестно от кого, непременно направили бы на аборт. А расскажи она, что зачала от Духа Свя­того, ее к тому же поставили бы на учет у психиатра, и беременность пришлось бы прервать в обязательном порядке. Так что наше общество, которому Спаситель нужен, пожалуй, как никакому другому, просто не по­зволит Ему родиться. Мы слишком гуманны».

Однако девушка Мария, чья беременность не была запланированной, вела себя иначе. Она выслушала ан­гела, все взвесила и ответила просто: «Се, раба Гос­подня; да будет Мне по слову твоему» (Луки 1:38). Часто служение Богу несет с собой и радость, и боль. Мария соглашается и на то и на другое. Она первая приняла Христа, как Он Сам хотел, чтоб Его принимали, - не думая о себе.

Существует еще один взгляд на Рождество, который не отображен  ни на одной открытке. Наверное, ни одному художнику, не удалось бы запечатлеть такое. Глава 12 Апокалипсиса рассказывает нам о том, как Рождество выглядело, скажем, из Туманно­сти Андромеды, Рождество, каким его увидели ангелы.

В этом изложении история в корне отличается от евангельской. В Откровении нет ни слова ни о пасту­хах, ни о царе-детоубийце. Оно повествует о борьбе не­бесного воинства с драконом. Женщина, облаченная в солнце, с венцом из двенадцати звезд на голове рожает в муках и кричит от боли. Внезапно появляется огром­ный красный дракон, хвостом сметая с небосклона на землю третью часть звезд. Он жадно склоняется над женщиной, готовый пожрать младенца, которого онародит. Однако в последнюю минуту младенца уносят в безопасное место, женщина бежит в пустыню, и начи­нается вселенская война.

Апокалипсис — книга непростая. Читатель должен понять ее стиль, чтобы прочувствовать описанное до конца. На земле и в небесах одновременно разворачи­ваются две истории. Апокалипсис объединил их. С зем­ной точки зрения, на свет появился Младенец, царь узнал об этом и начал охоту. С небесной — началось Великое вторжение, отважный предводитель добрыхсил проник на вражескую территорию.

Джон Мильтон отобразил эту точку зрения в поэмах «Потерянный рай» и «Обретенный рай». В центре вни­мания здесь небеса и ад, а земля — лишь место битвы. Современный автор Д.Б. Филлипс пишет о том же, только в более прозаичной форме, и в это Рождество я обратился к его книге, чтобы взглянуть на всю историю с другой позиции.

В романе Филлипса умудренный опытом ангел зна­комит молодого с красотами Вселенной. Они летят сквозь необъятные просторы космоса, наблюдая за вра­щением галактик и блеском светил, пока наконец не оказываются в знакомой нам Галактике, состоящей из пятисот миллиардов звезд.

Они подлетели к звезде, которую мы называем Солнцем, и старший ангел указал на маленькую плане­ту, медленно вращающуюся вокруг светила среди дру­гих. Планета эта показалась младшему ангелу грязным теннисным мячиком — никакого сравнения с величе­ственными картинами, которые они видели до сих пор.

— Обрати на нее внимание, — сказал старший ангел.

— Заштатная грязноватая планетка, — отвечал младший ангел. — Ничего особенного.

Читая эту книгу, я вспоминал, как описывали нашу планету астронавты с Аполлона: «Такая круглая, краси­вая и маленькая», висящий среди пустоты шарик, рас­крашенный в голубое, зеленое и коричневое. Джим Ловелл уже позднее рассказывал: «Небесное тело, такое же, как другие. Раза в четыре больше Луны. Но там бы­ли все наши надежды, вся жизнь, все, что экипаж«Аполлона-8» знал и любил. Ничего прекраснее в кос­мосе я не видел». Так смотрел на Землю человек.

Однако на маленького ангела Земля не произвела особого впечатления. Он своим ушам не поверил, когда старший ангел сказал ему, что эта заштатная грязноватая  планетка и есть та знаменитая «Планета, которую посетили».

— Да неужели наш Великий Царевич спустился на этот шарик? Но для чего?! — Маленький ангел скри­вился от отвращения: — Не может быть, - произнес он, — чтобы Он опустился до такого! Не может быть, чтобы Он стал одним из этих жалких созданий, цепляю­щихся за свою планетку!

— Может. И вряд ли Ему понравилось бы, что ты говоришь о них так. Как ни странно, Он любит их и со­шел к ним, чтобы поднять их до Себя.

Маленький ангел смутился. Все это казалось ему немыслимым.

Иногда это и мне кажется немыслимым. И тем не менее, это ключ к пониманию Рождества, пробный ка­мень моей веры. Я христианин и верю, что существуют два параллельных мира. В одном есть холмы и озера, цари и пастухи, которые стерегут свои стада в ночи. В другом есть ангелы и силы зла, есть ад, а где-то есть то место, которое мы называем раем. Однажды ночью сре­ди холода и тьмы на Вифлеемских холмах эти два мира пересеклись. Бог, для Которого нет ни вчера, ни завтра, родился во времени и пространстве. Бог, для Которого нет границ, заключил Себя в человеческое тело, облек­ся в смертную плоть.

Христос «есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари, — напишет позднее апостол. — Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Колоссянам 1:15, 17). Однако свидетели Рождества Христова ничего этого не видели. Перед ними был просто Младенец, пробующий силу Своих легких.

Неужели эта история случилась на самом деле и Творец родился на нашей маленькой планете? Если так, то истории этой нет равных. Если так, можете не сомневаться: то, что происходит на Земле, этом «гряз­ном теннисном мячике», волнует всю Вселенную. И ангелов, воспевших Рождество, слышали не только пастухи, но и целый мир.

Филипп Янси,

«Иисус, которого я не знал»