Хорошая Новость!

В тот день, когда Боб в последний раз надел свой акваланг, я сидел в кафе Чикагского университета, рассеянно листая книгу Мэя «В поисках прекрасного». В ней знаменитый психотерапевт делится воспоминаниями о тех красотах, которые ему довелось повидать в жизни. Особенно ему запомнилась поездка на гору Афон в Греции, в православный монастырь. Он попал как раз на пасхальное богослужение. В воздухе пахло ладаном. Церковь освещалась свечами. Священник давал каждому по три разукрашенных пасхальных яйца. «Христос анести! — говорил он. — Христос воскрес!». И все по традиции отвечали ему: «Воистину воскрес!»

Горюя о Бобе, я по-иному взглянул на Пасху. Пятилетним мальчиком в одно пасхальное утро я узнал жестокое слово «непоправимый». Повзрослев, я понял, что на самом деле Пасха обещает нам все исправить. Нет ничего необратимого. Даже смерть можно победить.

Я представил себе это и понял отчасти, что ученики Христа испытали, узнав о Его Воскресении. Они горевали три дня. И вот на третий день они услышали весть, ясную и благозвучную, словно удар колокола в горах. Воскресение принесло надежду и веру: то, что однажды Господь совершил в Иерусалиме, Он совершит со всеми нами. С Бобом. Со всем миром. И, хоть это странно звучит, непоправимое будет исправлено.

Те, кто не верит в Воскресение Христа, обычно говорят, что всю эту историю выдумали ученики Иисуса. Их рисуют либо простаками, верящими в привидения, либо хитроумными обманщиками, желающими любым способом подтвердить слова своего Учителя. Читая Библию, мы видим совершенно иную картину.

Рассмотрим первое предположение. Евангелия повествуют о том, как осторожно ученики отнеслись к слухам о Воскресении Христа. Не только Фома неверующий, но и все остальные апостолы сомневались. Когда женщины прибежали от пустой гробницы и рассказали свою невероятную историю, ни один из учеников не поверил, «показались им слова их пустыми» (Луки 24:11). Даже когда воскресший Иисус Сам явился им, «иные усомнились», — пишет Матфей (Матфея 28:17). Так что вряд ли можно назвать легковерными простаками апостолов, которых Иисус так часто корил за неверие.

Евангелия говорят, что ученики разбежались по домам. После того, что случилось с Иисусом, они дрожали за свою жизнь. Они даже похоронить Его побоялись. К гробнице Учителя отправились женщины. (Хотя Иисус проповедовал, что совершать дела милосердия можно и в субботу, послушные закону женщины дождались воскресного утра, чтобы закончить помазание.) Вряд ли насмерть перепуганные ученики могли инсценировать Воскресение или с риском для жизни выкрасть тело. Им такое даже в голову не пришло.

Все четыре Евангелия утверждают, что первыми свидетелями Воскресения были женщины. Выдумывать такое в те времена никто не стал бы, ведь показания женщин судами даже не рассматривались. Обманщикам выгоднее было бы опираться на свидетельства Петра, Иоанна, а лучше всего Никодима, чем на рассказы женщин. Евангелия писались через несколько десятилетий после Воскресения, так что у их авторов было достаточно времени, чтобы все поправить, конечно, если они обманывали, а не просто описывали факты.

Если бы речь шла об обмане, евангелисты могли бы подчистить и «свидетельские показания». К примеру, там были две фигуры в белых одеждах или только одна? Почему Мария Магдалина приняла Христа за садовника? Она была одна или вместе с Саломией и другой Марией? Очень мало приведено описаний пустой гробницы. Женщины узнали о Воскресении «со страхом и радостью великою», — пишет Матфей (28:8), «их объял трепет и ужас», — пишет Марк (16:8). Воскресение Христа вряд ли можно сравнить с хорошо продуманным выходом на сцену. Рассказы о нем обрывочные и путаные. Казалось бы, обманщики могли постараться, описывая событие, которое впоследствии они объявят самым важным в истории.

В общем, описывая Воскресение Христа, Евангелия вовсе не пытаются подыскать доказательства для каждого факта. Воскресение представлено как событие, которого никто не ждал, и меньше всего перепуганные ученики. Свидетели Воскресения ведут себя точно так же, как любой из нас на их месте; как повел бы себя я, если бы, услышав звонок, открыл дверь и обнаружил на пороге Боба. Они испытывают страх и радость. Страх — это естественная реакция человека, который столкнулся с необычным. Однако радость заглушает страх, ведь эта неправдоподобная новость не может не быть правдой. Иисус жив! Он Мессия! Окрыленные женщины бежали сообщить эту новость другим ученикам.

И все же без заговора не обошлось, только составили его не ученики Христа, а первосвященники, которым надо было как-то объяснить, почему гробница опустела. Первосвященники могли положить конец разговорам о Воскресении, предъявив народу опечатанную гробницу или тело казненного. Однако печать была сломана, а тело исчезло, а значит, надо было что-то придумать. И вот, когда женщины побежали рассказать об увиденном, стражников подучили, что нужно говорить.

Солдаты, охранявшие гробницу, были единственными свидетелями величайшего в истории чуда. Матфей пишет, что, когда случилось землетрясение и появился ангел в сияющих одеждах, стражники затрепетали и стали, как мертвые. Но вот что поразительно: эти стражники, собственными глазами видевшие Воскресение, соглашаются лжесвидетельствовать и вслед за первосвященниками повторяют: «Ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали» (Матфея 28:13). В их истории множество противоречий (как ученики могли откатить огромный камень и не разбудить спящих? Да и с чего они взяли, что это были ученики, раз они спали?), но первосвященники обещали избавить их от неприятностей.

Как это часто бывало в жизни Христа, Воскресение по-разному действовало на людей. Те, кто поверил, преобразились, обрели надежду и мужество, были готовы менять мир. Те, кто не поверил, нашли способы отрицать очевидное. Иисус Сам предсказывал: «Если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Луки 16:31).

Через некоторое время душевные раны затянулись бы и ученикам захотелось бы как-то увековечить память об Иисусе. Возможно, они записали бы Его слова, опустив самые смелые заявления, и получилось бы что-то вроде Евангелия. А может, как другие иудеи, чтившие пророков-мучеников, они воздвигли бы Ему памятник. И тогда мы, живущие сейчас, могли бы посетить этот памятник и узнать о философе-плотнике из Назарета. Мы могли бы разбирать Его высказывания, взять то, что нам нравится, а от другого отказаться. По всему миру Иисуса почитали бы, как чтят Конфуция или Сократа.

Во многом принять невоскресшего Иисуса мне было бы легче. Пасха сделала Его опасным. Из-за Пасхи приходится прислушиваться к Его смелым заявлениям, и нельзя отбросить ничего из того, что Он говорил. Кроме того, Пасха означает, что Он по-прежнему где-то есть. Я, как и ученики, никогда не знаю, где Он окажется, как Он будет со мной разговаривать, чего Он может от меня потребовать. Как говорит Фредерик, Пасха означает, что Его уже не похоронить, даже если мы вооружимся настоящими гвоздями и крестом.

Благодаря Пасхе жизнь Иисуса предстает в ином свете. Если бы не Пасха, я бы счел трагедией Его преждевременную смерть после трехлетнего служения. Как жалко уйти так рано, охватив так мало людей в такой маленькой стране! Однако, взглянув на Его жизнь сквозь призму Пасхи, я понимаю, что именно таким и был замысел Иисуса. Он прожил ровно столько, сколько понадобилось, чтобы собрать вокруг Себя учеников, которые могли нести Его учение другим. «Убить Иисуса, — говорит Уолтер Уинк, — было все равно, что пытаться уничтожить одуванчик, подув на него».

Филип Янси,
Иисус, Которого я не знал